После эвакуации моя бабушка Галя Пинская и мой дедушка Абрам Исаакович Оникул со своими детьми вернулись к себе на родину в Могилёв. Это был 1944 год. Война ещё не закончилась... В это же время в этом городке остановилась идущая на Запад десантная дивизия... Случилось так, что молодая красивая еврейская девушка и молодой русский офицер из этой дивизии познакомились... Через некоторое время они заключили брак. Это были мои будущие мама и папа... Когда после боёв сформировали часть, мой отец ушёл воевать дальше. Больше он не вернулся...
Я родился, когда маме ещё и 18 не было... В доме бабушки и дедушки прошло моё детство. В семье у них были: Маргарита - старшая дочь, моя мама, на 6 лет младше мамы дочь Белла, сын Изя, на 6 лет младше Беллы и я, на 6 лет младше Изи. Так что, для дяди, тёти я был как брат. Дедушку называл папой, бабушку называл мамой. В детстве даже маму не помню, она уехала в Минск, я оставался с бабушкой и дедушкой.
У бабушки было много родственников. Во время Большой Алии они все репатриировались в Израиль. Также хорошо помню своих прабабушку и прадедушку, родителей бабушки. Мы навещали их в Гомеле, где они жили. Моя прабабушка происходила из семьи Шнеерсонов. Прадедушка был строго религиозным евреем. Вспоминаю, как мы даже подсмеивались над ним, так как он никуда не ходил и, как нам казалось, ничего не делал. Было непривычно смотреть, как прабабушка обслуживала его, везде за него старалась, а он только сидел и читал Талмуд. Но прадедушка никого и ничего не замечал. Когда мы приезжали, нам казалось, что он даже не обращал на нас внимания... О семье дедушки я знаю только из его рассказов. В годы Первой мировой войны Могилёв стал военной столицей Российской империи, где размещалась Ставка Верховного Главнокомандующего. Здесь жили император Николай II и члены царской семьи. Отец дедушки владел банями и прачечными в Могилёве, и как поставщик чистой одежды для двора Его Величества мой прадед был награждён серебряными часами. Не помню, чтобы бабушка, дедушка соблюдали еврейские Традиции. В то время это ведь была советская страна. О еврействе, о том, что я - еврей, мне никто не говорил. Я не знал о погромах.., не читал Солженицына, Гроссмана.., я жил «нормальным» мальчиком в советской стране. Иногда в доме была маца, но, что это связано с каким-то праздником, я не знал. Но когда к нам приезжала моя прабабушка из Гомеля, она соблюдала кашрут. У неё была отдельная посуда, помню, как она стояла у окошка, молилась... Бабушка и дедушка работали на высоких должностях. Наша семья была материально обеспеченной, и мы всегда помогали нуждающимся семьям. Помню друга Гарика, у которого была только мама, жили они очень бедно. Мои бабушка и дедушка всегда им помогали. Вспоминаю ещё одного друга, Вовку Лака. Мы знали, что его семья живёт бедно. Но Вовка был гордым, он не хотел принимать никакой помощи. Тогда у нас, помню, были свои куры. И к какому-то празднику мы подбросили забитую курицу в Вовкин дом через форточку...
В детстве все мои друзья были евреи. Несмотря на то, что в Советском Союзе «не важна» была национальность - все были «равны», и мы все дружили - всё равно каким-то образом национальность каждого определялась. Вспоминаю, как я был удивлён, когда узнал, что Иван Павлов, знаменитый учёный, - не еврей... Мне казалось, что все великие люди - евреи :) Когда я узнавал, например, о каком-то великом человеке, что он - еврей, вплоть до В.И.Ленина, мне становилось приятно. Как пишет Солженицын, еврейство неубиваемо, оно сидит в каждом человеке, даже, если в нём есть хоть капелька еврейской крови. Мама забрала меня в Минск, когда я пошёл в первый класс. Когда мне исполнилось 9 лет, мама вторично вышла замуж за еврея Михаила Семёновича Рабинова. Внешне он был очень похож на типичного еврея, но менталитет у него был совершенно советский. В моём паспорте в графе «национальность» значилось «русский». Это избавило меня от каких-либо притеснений в школе и осложнений при поступлении в ВУЗ. В театральный институт, ГИТИС, я поступил с первого раза. В ГИТИСе мне и было впервые указано на то, что я – еврей. На втором курсе, сдавая экзамен по актёрскому мастерству, я сделал отрывок про какого-то комиссара, которого уводят в плен. Этого комиссара я старался сыграть чуть-чуть «под Ленина». И вдруг услышал от одного из руководителей курса: «Почему его там уводят? Он кто – большевик? Или он иудей?». И вот, тогда я задумался: «Я так играю, или я внешне похож на иудея?». Это был мой первый «звоночек». На втором курсе института меня призвали в армию, где прослужил три года. В армии очень часто стал задумываться о смысле жизни, но и тогда ещё не думал ни о еврействе, ни даже о том, что я – еврей.
Во мне всегда жило стремление к возвышенному, хотелось нести добро и красоту в этот мир. В школе, как положено комсомольцу, верил, что наше поколение будет жить при коммунизме. В армии, помню, написал рассказ, пафос которого сводился к тому, что надо сжигать себя, отдавая всё своё тепло другим. У меня был армейский друг, тоже артист. Мы часто разговаривали о том, что же это такое – творить добро. Иногда читал религиозную литературу... думал, что, может быть, там найду ответы на свои вопросы. Однажды, когда я читал Евангелие, ко мне подошёл командир и спросил, что я читаю... Услышав ответ, он провёл со мной беседу, из которой следовало, что к таким же идеалам стремится Коммунистическая партия. В армии, руководствуясь возвышенными мотивами – человек должен делать добро, отдавая во имя этого всего себя, - я вступил в партию. Отслужив в армии, вернулся в институт. На третьем курсе приехал в Таллинн, здесь и остался. Здесь женился, моя жена - Айли. В 1973 году у нас родился сын.
До 1981 года работал актёром Русского театра. Был избран секретарём партийной организации. В 1982 году стал директором Русского театра.
Никакого еврейства и тогда в моей жизни не присутствовало. Знал, что в Таллинне есть синагога, но ни разу в ней не был. В восьмидесятые годы прошлого века в Таллинне создавалось Общество еврейской культуры. О моих еврейских корнях, видимо, было известно. Когда возникла необходимость в помещении, где члены общества смогли бы собираться, госпожа Лоов обратилась ко мне за помощью. В театре тогда пустовал кабинет главного режиссёра, и я предоставил это помещение для собраний Еврейского общества. Естественно, без какой бы то ни было арендной платы. Учредительное собрание Общества еврейской культуры тоже прошло в Большом зале Русского театра, а потом в театральном ресторане «Астория» был фуршет. Впоследствии у меня были тесные контакты с господином Лазикиным, Председателем Общества еврейской культуры в то время. Моим хорошим приятелем был Миша Бейлинсон, который тогда работал документалистом на киностудии «Таллиннфильм» и приглашал меня озвучивать документальные фильмы. Став директором Еврейской школы, Миша обращался ко мне за помощью, когда в школе ставились спектакли, концерты - нужны были костюмы, реквизит... Я всегда был рад помочь. В должности директора Русского театра я проработал 18 лет, - дольше, чем все предыдущие директора, отдавая театру всё своё время и все свои силы. В 2001 году ушёл из театра и был назначен директором Центра русской культуры. И в этот период всегда был рад помочь, когда ко мне обращались за помощью из синагоги и Еврейской общины, например, с просьбой предоставить помещения РКЦ для различных мероприятий. Не помню случая, чтобы отказал.
В моей жизни случилось так, что случай сблизил меня с одним православным священником... В возрасте около 40 лет я крестился... Стал активно помогать церкви, вошёл в Попечительский совет. Вспоминаю, как в Попечительском совете появился один человек с большим чувством юмора, начитанный, бывший политработник, хороший... Его знания и о православии, и об иудаизме были обширнее, чем у меня... Я не скрывал, что я - еврей... При нашем общении он постоянно подчёркивал моё еврейство... Всегда, вроде бы, с юмором... О чём бы мы ни рассуждали, он не забывал сказать: «Как у вас, евреев»... Или рассказывает какой-то анекдот: «Из ваших анекдотов (Абрам, Сара...), помнишь?»... Я это воспринимал не как антисемитизм, а как шутка... Но идентифицировал себя чужим, каким бы я ни был...Мне было уже больше 40 лет, и я впервые почувствовал этот акцент: ты – еврей.
Вспоминаю, как мы впервые встретились с Раввином... я увидел молодого человека... У нас была небольшая беседа... В последующие годы я стал наблюдать за жизнью и деятельностью синагоги и удивлялся, как много Раввин сделал, как много он работал, работал, работал... Со временем мы познакомились ближе. Раввин приглашал меня на мероприятия синагоги. Я приходил и чувствовал себя среди своих. Когда в Таллинн на гастроли приезжал Иосиф Кобзон, Раввин попросил меня пригласить его в синагогу. Так как Иосиф Кобзон был чрезвычайно занят, мне пришлось приложить много усилий, чтобы он посетил новую синагогу и встретился с членами Еврейской общины.
Несколько раз я был в Израиле. Впервые приехал сразу после репатриации мамы и брата. Этот приезд помню отчетливее всего: спускаюсь по трапу самолёта, горячий воздух ударяет в лицо, меня встречают мама с братом… И отчётливо помню пронизывающее ощущение: эта земля – Святая…
…Работая в Русском культурном центре, у меня появилось больше свободного времени, о котором в театре я не мог даже мечтать. Я стал больше читать, задумываться о себе, о своих корнях. Я стал отождествлять себя с евреями. Поскольку я человек советский и еврей тоже советский, неверие в Б-га поселилось в моём сознании с момента рождения. Но постепенно это неверие исчезает. Просыпается вера. Книги и долгие размышления пробудили во мне чувство собственной вины в создании советского государства и советских концлагерей, хотя лично не имею к этому отношения, хотя бы в силу возраста. Но моя совесть говорит, что и я к этому причастен. Всё хорошее и плохое, что во мне сидит, сделано евреями. Например, Лениным, совершившим октябрьский переворот... Троцкий, Зиновьев, Каменев, Маркс – все они евреи. Я согласен с тем, что все беды с евреями происходят потому, что мы не чтим Б-га.
С годами моё еврейство проявляется всё отчётливее – и во внешности, и в том, что составляет мою суть. Я начинаю понимать то, что не понимал в детстве. Сегодня я вспоминаю и понимаю своего прадедушку, который сидел в одиночестве, ни с кем не общался и читал еврейские книги... Так и я сейчас - сижу с книгой и до глубокой ночи читаю…
__________________________
материал подготовила к публикации: Галиа Келензон
Фото: Галиа Келензон и из личного архива
«Паспорт» Александра Ильина ещё раз подтверждает важность проекта «Еврейский паспорт». Разные люди - разные судьбы,.. но мы все - евреи! Да, бывает еврей, который, как я, раввин, родился и вырос в религиозной еврейской семье в Иерусалиме и живёт еврейскую жизнь определённым образом... Есть еврей, у которого Душа еврея, но он родился и вырос в совсем другом месте, и его жизнь проходит совсем по-другому...
Большинство евреев из бывших советских республик, которые родились там во время «коммунизма», называются на иврите תנוק שנשבה (тинок шенишба). Дословный перевод этого выражения «младенец, грудной ребёнок, попавший в плен». То есть ребёнок, который родился и вырос не в еврейском доме, не в еврейской среде.
Еврейский Закон говорит о том, что еврей, который родился, воспитывался не в еврейской среде, остаётся евреем даже, если он крестился, принял ислам или любую другую религию. Еврей остаётся евреем, и никакой процесс не может это изменить.
Нам, еврейской общине, необходимо принять этих евреев и попытаться вернуть каждого «младенца» в наш народ. Душа каждого еврея очень важна! Мы все - евреи. Те, которые приняли гиюр, приняли иудаизм полностью, - их Души всегда были еврейскими. И так же невозможно отдать, подарить, изменить Еврейскую Душу тех людей, которые родились от Еврейской Мамы.
Знаю лично Александра Ильина, у него всегда была и есть Еврейская Душа.
Раввин Шмуэль Кот