ЕВРЕЙСКИЙ ПАСПОРТ
РАФАИЛ БЕЛЬЧИКОВ
Я родился 12 декабря 1917 года в Тарту. Как недавно выяснилось, мой род связан с Любавичским Ребе. Мой отец Шмуэль Цви Бельчиков родом из маленького белорусского местечка Ильино. Отец моего отца был водовозом. Это была очень бедная семья, у моего отца было ещё 4 брата, и они спали все в одной постели поперёк и часто смогли есть только огуречный рассол... Поэтому мой будущий папа поехал на заработки в тогдашнюю царскую окраину — Тарту. Он также хотел получить образование. Так как в то время евреев не принимали в университеты на дневное отделение, то папа смог учиться только экстерном. Закончил фармацевтический факультет с серебряной медалью.
Мамин род из Латвии. Дедушку я особо не помню, а бабушка сыграла огромную роль в моей жизни. Она закончила Тартуский университет и работала акушеркой. Бабушка прекрасно знала немецкий язык, и. благодаря ей, в 4 года я освоил немецкий язык. Мама Шейне бат Янкель Коэн была домохозяйкой. У нас был настоящий еврейский дом. Я очень любил еду, которую готовила моя мама, особенно гефилтэ фиш. Мама знала все молитвы, ходила в синагогу и соблюдала все обычаи. Я помню, как до Песаха папа разбрасывал на подоконнике кусочки хлеба, потом гусиным пером собирал эти кусочки, чтобы дома не оставалось хамец. В углу огромного дубового буфета стояла посуда, которой весь год не пользовались, посуду доставали только на Песах. На Хануку у нас не было специального ханукального светильника. Папа брал картошку, отрезал немного с одной стороны, а с другой выскабливал углубление, в которое наливал масло и клал туда толстую шерстяную нитку. Папа был из древней семьи хасидов и с малых лет учил меня многому по иудаизму. Папа более 30 лет был Председателем религиозной общины в Тарту. Мы ходили с папой на молитвы в синагогу. Когда я приходил в синагогу, то чувствовал там присутствие В-вышнего. Работая фармацевтом, папа зарабатывал немного и ему очень трудно было содержать семью, он занялся торговлей. Дела шли довольно успешно, и он дошёл до звания купца первой гильдии. Это дало ему возможность развить своё дело ещё больше. Его бизнес распространился на Англию, Францию, Голландию и другие страны. Тогда в доме появился достаток. Родители хотели дать своим детям хорошее образование, я учился играть на нескольких музыкальных инструментах.
Я учился в хедере. Когда мне было 12 лет, у меня было серьёзное воспаление среднего уха. Болезнь протекала тяжело. И тогда по еврейскому обычаю мне дали второе имя Хаим, что означает жизнь. После этого я быстро выздоровел. П омню учителя-меламеда Лейб Левитина. Он был очень строгим, и помню, как получал от него линейкой по рукам. В школе мы сидели за нестругаными столами и на неструганых скамейках, классы находились ниже первого этажа. Последний класс школы я окончил в русской гимназии. После школы я хотел поступить на юридический факультет Тартуского университета, но первый год меня не приняли, мне ответил один профессор, что лимит набора евреев в этом году исчерпан. На второй год я поступил на экономический факультет. И в школе, и в университете у нас был свой круг евреев, наши отцы дружили, и мы все знали друг друга с детства. У нас было создано Еврейское студенческое общество «Хашманаим». В этой организации, в основном, были хасиды. Проучился в университете 3 года. В это время не стало папы... Материальные возможности в семье изменились. Я оставил учёбу в университете и пошёл работать. Работал рабочим на разных работах.
Ещё в 1933 году из новостей по радио мы услышали, что к власти пришёл Гитлер, отец тогда сказал: «Теперь будет горе евреям.» И ...через несколько лет грянула война. Уже пришли советские войска. Меня призвали в армию и сразу назначили начальником финансового отдела одной воинской части. Война для меня была жуткой сказкой, и сегодня даже не верю, что это всё было, мне кажется, что я всё это придумал... Помню, как началась бомбёжка, я лежал на окраине Ласнамяэ в ложбине, со мной ещё прятались ребята, человек 18... все погибли, я остался жив..., помню как мы перебежками бежали по Ласнамяэ до Певческого поля, оттуда до Кадриорга... и надо было добежать до Минной гавани, где стояли последние корабли для эвакуирующихся.... бежали по Нарва мантеэ, добрались до порта, потом ещё несколько километров бежать, чтобы попасть в военную гавань... там был кромешный ад, потому что немцы обстреливали миномётным огнём с Пирита, аэропорта... нужно ещё добежать 250 метров огневой завесы до этого парохода «Верония»... Я подумал, что это единственная возможность спасти себя, и побежал... Как только последний человек успел добежать, пароход отчалил в сторону Ленинграда. Я увидел, как за спиной остался горящий Таллинн. На пароход налетел немецкий самолёт, сбросил бомбу, первая пролетела мимо, а после второй был страшный удар, бомба попала в пароход, и пароход сразу дал крен. Я оказался в воде, у меня не было даже спасательного пояса. Была ужасная паника... кто-то кого-то хватал за ногу, чтобы спастись..., кто-то сломал себе ноги, прыгая с верхних палуб.., я несколько раз уходил под воду, опять выныривал... Кроме того нас обстреливали и финские орудия... Сколько это всё длилось, не помню... Но потом я остался один на один — надо мной небо, подо мной вода, и никакой надежды. И тогда я произнёс в отчаянии «Шма Исраэль»... Молитва шла изнутри меня... На воде я продержался 10 с половиной часов, иногда без сознания, иногда приходил в сознание. Очнулся я на каком-то пароходике в машинном отделении. Там меня выходили... В конце-концов мы попали в Кронштадт. Когда я очнулся, то увидел на себе ботинки, короткие брюки, флотскую майку, тельняшку. Я выглядел, наверное, как хороший клоун. Когда немного окреп, сразу поехал в Ленинград, где жил брат моего отца и вся его семья. Там мне одна старушка сказала, что они все погибли в блокаду... Я жил в блокадном Ленинграде год, немцы находились в четырёх километрах от дома... Потом мне дали удостоверение на право уйти из блокадного Ленинграда через Ладожское озеро. Зима, мороз 32 градуса, голодный...
…..................................................................
После войны вернулся в Таллинн. Никакой профессии у меня не было. У меня был племянник Зяма Розенфельд. Он посоветовал мне обратиться в Министерство кинематографии и предложить там своё знание языков для переводов текстов фильмов. Я перевёл несколько текстов, моя работа там понравилась, и я получил постоянную работу. Постепенно моя карьера в Министерстве кинематографии росла, и я дошёл до начальника Главного управления кинофикации. Мне много раз предлагали вступить в партию, чтобы получить ещё более высокую должность. Но я никогда не соглашался на это. Я много ездил по Эстонии, и в этой отрасли тогда работало много евреев, с ними мне приходилось много сотрудничать. В Вильянди это был Блумберг, директор кинотеатра. Это был очень жизнерадостный человек, он знал много хохм, баек. Он соблюдал шаббат, и в субботу его кинотеатр не работал. Тогда же я познакомился с тартуским евреем Коппель Свитским.
Когда закончилась война, в Тарту не было ни синагоги, ни Торы . Но евреи собирались в одном доме. Там была одна большая комната, другая — маленькая. Тогда в Тарту было около 200 евреев. Так как мой отец долго был Председателем Тартуской общины, я почувствовал, что мне хочется помочь восстановить синагогу в Тарту. Написали заявление в горсовет, и нам сразу дали старое деревянное здание, где на втором этаже было помещение для исповедующих ислам, а внизу — синагога.Там всегда у меня возникал страх, что мусульмане что-то со мной сделают... Тартуская община организовала там библиотеку еврейских книг. Сейчас уже трудно в Тарту собрать миньян, но тартуские еврейки — замечательные женщины, всегда приходят в синагогу и до сегодняшнего дня. В Тарту есть очень известный профессор Столович.Был очередной шабес, пришло 10 евреев. И тогда же пришёл профессор Столович. Вдруг он встаёт и говорит: «То, что вы молитесь, это не входит в мою душу, разрешите я уйду. Я, по-существу, неверующий еврей.» И тогда я ему сказал:, что такое еврейство и что такое холокост... Он остался...потом приходил ещё.
После войны никакой синагоги в Таллинне не было, да и с таллиннскими евреями я не был знаком. В Таллинне сначала я себя чувствовал чужим. Потом стал принимать участие в жизни еврейской общины. Сначала евреи собирались на квартире Гуриной на Пярну мантеэ. Потом организовали первый молельный дом на улице Магдалена в Таллинне. Сердцем этого молельного дома был Сломка.. В Таллинне была синагога и одна Тора. А я знал, что во время войны, когда привозили евреев эшелонами в Тарту и везли в лагеря на расстрел, у некоторых евреев были с собой Торы. Возле вокзала их заставляли бросать эти Торы. Я стал искать, куда же делись эти Торы. Святыни еврейской культуры в Эстонии были спасены двумя учёными Уку Мазинг и Пауль Аристе. Они были приверженцами еврейской культуры и настоящими гуманистами. Уку Мазинг и Пауль Аристе рисковали своими жизнями, спасая во время немецкой оккупации ценности еврейской культуры. Пауль Аристе сумел спасти несколько ценных свитков Торы. В настоящее время эти спасённые свитки хранятся в Эстонском национальном музее и архивах Тартуского университета. В 2002 году мне поручили найти эти Торы и отобрать из них кошерные. Директор музея сказал мне, что отдать Торы он не имеет права, может дать их только на временное пользование с обязательством возврата. Я попросил Торы, чтобы их проверить. Я взял тогда с собой талес, расстелил его на столе... и... две сотрудницы тащат мне огромную корзину из-под белья, и … там лежали Торы. Я выложил все Торы, из них кошерными оказались три. Мне трудно передать свои чувства, когда я прикасался к этим Торам... Я знал, что перевозить их открыто очень опасно, и поехал в маленьком рейсовом автобусе. Запакованные в три тюка Торы я положил в багажник, как обычные вещи. Уже когда привез Торы в синагогу, я взял первую Тору, приложил Её к сердцу и пошёл через двери в другую общину, где меня все встречали. И все трудности, которые мне пришлось испытать в жизни, сразу забылись...
Потом я выпросил тартуские Торы тоже, нам дали три Торы для Тартуской синагоги. Еврейская религиозная община Эстонии обратилась в Министерство внутренних дел, что Торы нужны синагоге для проведения ритуала. Периодически нам присылают письмо, чтобы вернуть Торы. И каждый раз мы просим продлить ещё на два года срок пользования Торами. В молельный дом на Магдалена я ходил регулярно, принимал участие в молитвах, во всех праздниках. Так как с детства знал многое, как должна проходить служба в синагоге, то я всегда помогал в этих вопросах. Помогал решать и многие хозяйственные вопросы. Хазеном в этом молельном доме был Илья Дубин. Туда приходило много евреев и на обычные молитвы по понедельникам и четвергам. Я прихожу в синагогу, потому что это моя обязанность и, кроме того, это память о моём отце и о моём дедушке, который имел в Тарту свою собственную синагогу. Эта синагога была на улице Кастани. Дед имел свой миньян, он был любавичский хасид.
Сейчас работаю Габэ в Таллиннской синагоге. Думаю, мне удалось сделать так, чтобы службы в синагоге проходили не как разговорное мероприятие, и когда читают Тору, было бы погружение в смысл написанного,позаботился, чтобы у нас были молитвенники. Считаю, что разъяснение основ иудаизма снимает причину для антисемитизма. Поэтому выпускал газету, проводил лекции на эстонском языке о еврейской жизни в Эстонии. Я обнаружил, что эстонцам очень интересно, что я рассказывал, они мало, что знали. Иногда у них было только детское воспоминание «Ох, эти проклятые евреи...» Я - за толерантность, так как нетолерантность усиливает антисемитизм. Трагедия моя в том, что боль других переходит ко мне в сердце и для меня это огромный груз. Вместе с Раввином мы решили в Таллиннской синагоге возродить традиции Тартуской синагоги. Например, каждый еврей в синагоге должен иметь своё место, это приближает его больше к синагоге. Желающие могут также выкупить место в синагоге на всю жизнь с правом передачи места наследникам. У нас прекрасная синагога. И моя мечта, чтобы она была полностью заполнена евреями так, чтобы даже всем не хватало места. Моя мечта сделать так, чтобы каждый еврей мог и хотел бы сюда приходить. Чтобы люди чувствовали своей душой, всем сердцем, что они - евреи. И что без Б-га нет жизни на Земле. Мне кажется, что самый простой способ достичь этого, необходимо больше изучать иудаизм. Сейчас пишу книгу «Что делать, если не знаешь как быть», думаю, что книга поможет многим ответить на их вопросы. Сейчас в синагоге созданы все условия, чтобы евреи могли делать так, как подсказывает им совесть и сердце. Единственное, что надо — это самому ХОТЕТЬ и ещё раз ХОТЕТЬ. Один из рычагов, который этому способствовал бы, это объединение всех евреев. Чтобы в синагоге было столько людей, как в Йом-Кипур, когда не хватает мест. И... дай Б-г, тогда построим новую синагогу :)
Б-Г ДАЛ НАМ ТОРУ, МЫ ОБЯЗАНЫ ЕЁ ИЗУЧАТЬ И ИСПОЛНЯТЬ .
______________________________
материал подготовила к публикации: Галиа Келензон
фото: Галиа Келензон