Я родился в 1942 году в Сибири, в эвакуации. О своей родословной знаю примерно с конца 18-го, начало 19-го века понаслышке, потому что дедушек, бабушек я не видел. С материнской стороны дедушка Симон и бабушка Мушле жили в Тарту. У них была большая семья: 6 сыновей и дочка — моя мама. Дедушка рано умер. Два маминых брата держали табачный магазин, очевидно, дед был основателем этого дела. Бабушка была домохозяйкой.Со стороны отца мой дед тоже Симон, а бабушку звали Шейнэ. Дед родился в Латвии, он был портной. Также по рассказам знаю, что его родители жили в Польше, в Литве, потом семья переехала в Таллинн. У папы было четыре сестры. В этой семье строго придерживались еврейских Традиций. Мама говорила, что там никогда не нарушался ни один еврейский Закон. Посещали синагогу, придерживались субботы, ели только кошерное. Папа тоже придерживался этого так долго, сколько возможно было. В советское время соблюдать еврейские традиции было практически невозможно.
...Началась Вторая мировая война... Фашисты приближались к Эстонии. Стали эвакуировать людей, предприятия... Поезда отправлялись ежедневно. Каждый, кто хотел, мог уехать. Этими эшелонами воспользовались многие еврейские семьи. Но в то же время во многих других еврейских семьях говорили, что не надо эвакуироваться, что немцы - культурный народ, что они не тронут евреев, что всё, что уже доносилось до Эстонии о немцах, - это выдумки, ерунда, и ничего не случится. «Мы останемся», — так разговаривали и в семьях папиных сестёр... ...Уничтожение евреев в Эстонии проходило «законно», без погромов и создания гетто, как это было в других местах. В отношении каждого осуждённого полиция проводила «расследование» его «преступлений», и у каждого «преступника» было только одно «преступление» - его принадлежность к еврейству... Два маминых брата, один из которых был скрипач в оркестре «Ванемуйне», остались в Тарту. Их расстреляли... Ещё один брат жил со своей семьёй в Риге, они тоже не эвакуировались... вся семья погибла... Три брата мамы уехали в эвакуацию и после войны вернулись. Родители моего отца с одной из сестёр тоже должны были эвакуироваться. Но то ли они опоздали, то ли что-то помешало им, они остались в Таллинне... Они надеялись, что с ними ничего плохого не случится... Вся папина семья погибла... Всех сестёр с их семьями арестовали и убили... Деда, лежачего парализованного, на носилках отнесли в Батарейную тюрьму и бабушку тоже... Потом в Калеви-Лийва их расстреляли...В начале 1942 года почти все оставшиеся на оккупированной территории эстонские евреи были убиты. В Берлин было отправлено донесение о том, что Эстония уже полностью очищена от евреев. Эстония была объявлена «юденфрай». Недалеко от Таллинна, в Калеви-Лийва, нацисты расстреливали евреев только потому, что они были евреями... Сюда привозили и убивали евреев и из других европейских стран, которые были отсортированы как не трудоспособные... Место расстрела было окружено лесом, и выстрелы никто не слышал... После того, как расстреливать уже было некого, фашисты умело замаскировали это место - местность была выровнена и там был высажен лес. Только спустя 20 лет эти массовые захоронения были случайно обнаружены. В память о всех погибших в Калеви-Лийва установлен памятный камень, на нём высечены и имена погибших членов моей семьи.
Мои родители. Отца звали Либер, маму Шифрэ. В середине 1941-го они эвакуировались с двумя детьми, меня тогда ещё не было. Они переезжали с места на место, долго искали, где остановиться - немцы всё время наступали... В конце концов остановились в Алтайском крае, в Барнауле. Мама рассказывала, что в Барнауле было очень много эвакуированных и среди них много евреев из Молдавии, Белоруссии, Украины. В Таллинн мы вернулись в августе 1945, мне тогда исполнилось 3 года. Первое время жили у одного из братьев матери. Потом вернулись в свою квартиру на Виру, для этого пришлось обращаться в суд. Папа начал работать с 14 лет учеником продавца и так всю жизнь работал в торговле. Последнее место его работы было в Таллинне в Каубамая.
Что касается соблюдения еврейских Традиций. Еврейство было образом жизни в нашей семье. Для меня основное, что означает еврейство — это то, что у нас дома говорили только на идиш. Вспоминаю, что и с родителями, и с братом, и с сестрой, и их семьями я говорил только на идиш. Дома соблюдались еврейские Традиции, насколько это было возможно. На все еврейские Праздники я ходил с папой в синагогу. Тогда синагога была на Гонсиори, напротив Дома радио. Папа ходил в синагогу и по субботам. У меня было очень много друзей среди еврейских ребят - общаемся до сих пор, кто жив. Это были дети друзей родителей. Два больших еврейских Праздника - Рош hашана и Песах - отмечали вместе с друзьями родителей и их семьями, или они у нас, или мы у них. Ещё вспоминаю, когда в 1960 году нужно было сделать Брит-мила моему племяннику, моей сестры сыну, то сделали это тайно - моэля тогда привезли из Риги. И в других еврейских семьях так же секретно делали Брит, моэль приезжал в Таллинн из Ленинграда или Риги.
В конце 1960-х папа был казначеем в еврейской общине. В то время в еврейской общине Таллинна был установлен такой обычай или порядок, что несколько пожилых женщин ходили по еврейским домам и собирали деньги для общины. Эти деньги использовались, в основном, для синагоги и для поддержания порядка на кладбище. Взнос был 1 рубль в месяц. Кто не мог даже 1 рубль дать, платили меньше, кто сколько мог. Подавляющее большинство евреев участвовали в поддержании финансов. Так как папа занимался финансовыми делами синагоги, эти женщины приносили ему собранные взносы и списки евреев, у кого они собрали взносы. Папа подсчитывал деньги с точностью до копейки, заносил всё в ведомость. Папа всегда был очень пунктуален во всех денежных делах. Ещё помню, что в те годы у евреев Эстонии появилась возможность иметь свежее кошерное мясо. Один хуторянин выращивал специально для них телят и куриц, кто-то из общины взял на себя роль шойхета. Но такая возможность была только на еврейские Праздники. И на Праздники, знаю точно, у нас в семье всегда всё было кошерное. Но свинина у нас дома в любое время была запрещена строго-настрого. В Эстонии в годы моего детства на бытовом уровне антисемитизм существовал. И на улице, и в школе можно было услышать «жидовская морда». Вспомнился один случай. Я жил на Виру. Дети всей окрестности - это улочки Старого города - были знакомы между собой, играли друг с другом. В нашей компании были не только еврейские ребята, были и эстонские, и русские. После войны напротив нашего дома ещё оставались развалины. Среди них была лужайка, где мы, обычно, играли. Нам всем было где-то лет 10. Однажды появилась новая русская девочка нашего возраста, недавно переехала. И вдруг эта девочка говорит: «А что тут жиды делают?», - имея в виду меня и ещё одного еврейского мальчика из нашего дома. Тогда один эстонский мальчик подошёл к ней и сказал: «Чтобы больше ты сюда не приходила». Мы с другом даже не успели отреагировать.
В 1949 году я пошёл в школу. Учился в русской школе, там было довольно много евреев. В те годы, как мне кажется, евреи не отдавали своих детей в эстонские школы, буквально единицы еврейских детей учились в эстонских школах. Закончил Тартуский университет, поступил с первого раза. Я - врач. Помню, что, начиная с нашего курса, в течение 10 лет в Тарту стала приезжать еврейская молодёжь из Украины, которая не могли там поступить. В Тарту с этим проблем не было. На нашем курсе, например, было много ребят из Черновцов, и не только на медицине. После окончания университета по распределению работал в Раквере. Тогда там евреев было человек 12. Из них 4 врача и один учитель. Вскоре я женился, моей женой стала сестра моего хорошего друга. Она тоже еврейка.
...17 лет я жил в Израиле. В 1990 году, когда в Таллинне стало беспокойно, когда здесь стало очень неуверенно жить, когда началась, так называемая, «поющая революция», когда каждый день что-то менялось, и ничего не было понятно, что будет, - то ли войдут войска, то ли здесь начнётся какой-то переворот, и что именно произойдёт, и как это всё будет выглядеть, и куда будет двигаться, и во что это превратиться.., - тогда очень многие друзья, и мои брат, сестра тоже, и их семьи стали говорить о том, что надо уезжать отсюда. Я даже не могу сказать, что это был какой-то массовый психоз, что все ехали и нам тоже надо ехать. Это было всё-таки осознанно и обосновано именно тем, что здесь становится неспокойно. За год до этого жена была в Израиле в гостях у брата. Приехала назад в Таллинн в восторге, всё ей очень понравилось: каждый день была на экскурсиях, смотрела исторические достопримечательности, видела очень красивые места, получала удовольствие, отдыхала, обычная бытовая жизнь осталась от неё далеко. В начале 1990-го мы подали документы на репатриацию и в августе того же года уехали. Причём, все: брат через две недели после меня, сестра через полгода, правда, она уехала в Америку, так как там уже была её дочь. После нас приехали две семьи наших лучших друзей, одна семья уехала до нас. И в Израиле нас образовалась очень хорошая колония именно эстонских евреев. У жены в Ашдоде был брат, поэтому мы поехали в Ашдод. Одна колония из Эстонии была в Нетании. Когда в Ашдоде организовывался большой сбор, нас собиралось человек 30. Первые чувства были: жара, свобода и никаких забот. Не надо было ничего делать, можно было валяться на пляже... Вначале ещё и ульпана не было. Сняли очень хорошую квартиру. В общем, всё было очень хорошо. Месяца три-четыре мы были относительно спокойны. В конце 1990 года начали задумываться о более серьёзном - надо было начать работать. С антисемитизмом, с которым в Эстонии не встречались, столкнулись в Израиле - мы почувствовали ненависть от восточных евреев. Все, кто репатриировался из бывшего Советского Союза, были для местных евреев русскими, и к ним относились, как к хламу. Нам прямо в лицо говорили: «Зэвель (мусор), ты купил свой диплом, ты купил свои водительские права, ты заплатил, чтобы получить документы, что ты еврей...». И это происходило на любом уровне - от бытового до официального. Отношение восточных евреев к нам, ашкеназим, было отвратительнейшим. Мы удивлялись, никак не могли понять, почему? Но определённая причина всё же была. Основная причина, думаю, была следующая. Сразу после создания государства Израиль началась массовая алия евреев из Марокко. В то время, в начале 1950-х, в Израиле жили, в основном, ашкеназы. Эти ашкеназы тогда поступали с «марокканцами» ещё хуже, чем теперь «марокканцы» поступали с нами. Так что это была месть более 30-летней давности. Прожив всю жизнь в Эстонии, мы знали, что евреи всегда помогали друг другу. Когда здесь у кого-то, не дай Бг, что-то случалось, то все сбегались помочь. А в Израиле в первые годы у меня было такое ощущение еврейства, что если нужна была помощь, то тебе наступали ещё на горло. Хотя, должен сказать, когда вся страна в беде, тогда все помогали друг другу, становились единым целым. Постепенно-постепенно, понемножку-понемножку ситуация стала меняться. Во-первых, приехала огромная масса евреев из разваливающегося Советского Союза - миллион человек, плюс в Израиле уже жило около 200000 евреев, которые говорили по-русски, - собралась мощная компания. И сейчас, конечно, бывшие «русские» репатрианты находятся на очень высоких постах и на больших позициях, и, вообще, без русских сейчас в Израиле нигде не обходятся. Думающие люди в Израиле говорят, что Израиль поднялся и воспрял за последние годы именно благодаря этой русской алие, порядка 40% которой - это образованные люди с высшим образованием, плюс к этому - квалифицированные рабочие, плюс к этому - специалисты со средним и средне-специальным образованием. В настоящее время в Израиле самая образованная рабочая сил а в мире! На каждые десять тысяч рабочих -135 инженеров и техников (в США -75, в Германии — 45). В Израиле самая творческая рабочая сила в мире — в абсолютных цифрах в Израиле столько же новых внедрений, сколько их во всей Западной Европе! Израиль является супердержавой в области высоких технологий!
В Таллинне жена работала модисткой, делала шляпы. И в Израиле стала искать похожую работу. Через некоторое время она нашла работу - из меха делала игрушки. Мне, как врачу, надо было пройти специальные 6-месячные курсы, чтобы получить лицензию врача. На эти курсы попасть было непросто, туда была очередь. Я записался, ждал. А пока суд да дело, искал работу. Друзья советовали: «Найди что-то близкое по специальности». Я стал искать что-то «близкое», нашёл работу санитара в доме престарелых для людей с болезнями мозга. Это была нелёгкая работа, думаю, что не каждый стал бы её делать. Я видел, как люди приходили, начинали работать и уходили. В этом доме престарелых были люди двигающиеся, но не думающие. Санитар для таких больных — это значит: надо человека помыть, покормить, посадить, поднять, положить, поменять постель... Платили копейки, но эти копейки тоже были какая-то добавка к тому, что мы получали от государства. Два года работал санитаром. Прошёл курсы переподготовки. Искал работу врача. Совершенно случайно, через друзей, получил врачебную работу в частной немецкой клинике на Мёртвом море, где проработал 8 с лишним лет. В эту клинику приезжали лечиться больные из Германии. Всё было бы прекрасно и чудесно, если бы не наши «друзья-арабы», которые к концу 1990-х затеяли интифаду. Туристы забоялись и перестали ехать, и клиника пошла на спад. В конце концов из 11 человек, которые там работали, осталось 3 человека. После этого нашёл хорошую работу тоже в частной клинике, где была и пластика, и кожная эстетика, проще сказать, мы делали людей красивыми. В основном, работали с помощью лазерных установок. Проработал там 5 с лишним лет. В общем, был доволен - стал старшим врачом, и отношение было хорошее. Первый горький опыт был забыт или просто не обращали внимание. Жену тоже повысили - стала начальником производства на фабрике. Уровень жизни и материальный, и моральный немножко поднялся. В общем-то стали израильтянами. В Израиле всегда на все Праздники ходили с друзьями в синагогу.
В самом начале нашей репатриации сын поступил в Хельсинки в университет, закончил его, потом нашёл работу в Эстонии и остался. У него появилась своя семья, дети. Жена у сына не еврейка. Мама, конечно, очень переживала из-за этого... Во время отпуска они семьёй приезжали в Израиль навещать нас, мы ездили в Таллинн к ним в гости. Но виделись всё-таки мало, только раз в году. Наши внуки воспринимали нас, как приезжают какие-то чужие дед с бабкой.., ну, хорошо, привозят кучу подарков, поживут с ними, пообщаются, но, в сущности, мы были чужие для своих внуков... Старший внук в каждый наш приезд говорил: «Вы всё время уезжаете, вас так мало видно...». Через какое-то время уже даже меньший 5-летний внук, когда мы в очередной приезд стали собираться обратно, подошёл и спросил: «А что у вас там, в Израиле, что вы всё время уезжаете от нас?» А тут ещё случилось - сватья внезапно умерла... и они остались сиротами... В очередной наш приезд старший внук сказал, что как будто бы есть дед с бабкой, а как будто бы и нет... Это было последней каплей - мы вернулись в Эстонию. Через месяца три я уже здесь опять работал. Но самое главное, стали больше проводить время со своими внуками. Я очень надеюсь, несмотря на то, что у сына жена не еврейка, и дети являются евреями только по папе, что в наших внуках сохранится еврейская черта, и они будут знать, что их род происходит от евреев. У моих обоих внуков была Брит-мила. Старший внук прошёл Бар-мицву. Младшему сейчас 12 лет и он тоже знает об этой традиции - он был на Бар-мицве у старшего брата. Он даже морально готовится к этому. Традиция сохраняется. Старший внук участвует в жизни еврейской общины - играет в футбол в «Маккаби». Он очень заинтересован участвовать в программе поездок еврейской молодёжи по местам Холокоста. Поездку начинают в Польше, потом едут по Европейским странам, и заканчивается поездка в Израиле.
До сих пор ведь никто толком не может сказать, еврей — это национальность или еврей — это образ мышления и принадлежность к религии. После того, как жил в Израиле столько времени и видел евреев от белого до чёрного, я считаю, что еврейство — это всё-таки религия, это принадлежность к религии определённым образом жизни, к определённым традициям, что это не общий народ. Хотя, с медицинской точки зрения, и у ашкеназов, и у, скажем, йеменских евреев есть одни и те же гены. Это установлено. Кроме этого, есть некоторые генетические болезни, которые свойственны только евреям. Например, считается, и это известно в мире, что сахарный диабет — это, в подавляющем большинстве, еврейская болезнь. Но для меня евреи всегда были такими, какими видел их в Эстонии, в Европе.
В годы советской власти религия задавливалась, всё было «под колпаком» - каждое движение, каждое слово. В данный момент в Эстонии отношение к евреям довольно хорошее, с евреями считаются. Я желаю, чтобы это так и оставалось, и продолжалось - открыто, свободно, и чтобы евреи могли чувствовать себя евреями, могли исполнять традиционные требования, не надо было бы, как когда-то, скрываться, прятаться и где-то за углом что-то делать. Считаю, что такое огромное продвижение еврейской жизни в Эстонии, которое произошло за последние годы: и постройка прекрасной синагоги, и то, что у нас такой хороший Рав, и то, что народ стал приходить в синагогу — это очень большое достижение! Я надеюсь, что всё это будет только развиваться и улучшаться.
Всей еврейской общине Эстонии пожелаю, чтобы процветала, как процветает до сих пор, чтобы всё было в порядке и в достатке.
______________________
материал подготовила к публикации: Галиа Келензон
Фото: из личного архива