Я, Оливсон (Беркун) Изабелла Абрамовна, родилась в еврейской семье 11 мая 1926 года в городе Ленинграде. Моя мама Беркун (Гольдберг) Берта Юделевна уроженка города Пыльтсамаа, Эстония. Отец Беркун Абрам Исаакович родом из города Яссы, Румыния.
В 1924 году мама со своей подругой Сарой Эйрус поехали на экскурсию в Ленинград. Но назад в Эстонию они не смогли вернуться... 1924 год был неспокойным в Эстонии. Коммунистическая партия вела активную работу против якобы угрозы установления фашистского режима в Эстонии и с призывами к свержению буржуазного правительства, призывая народ к восстанию. 1 декабря 1924 года была даже предпринята попытка государственного переворота, которая закончилась неудачей... Подруги так и остались в Ленинграде... Как папа попал в Ленинград, не знаю. Он, к сожалению, своих родителей не помнил, рос сиротой. В Ленинграде мои будущие родители познакомились и поженились. Отец работал на заводе «Котлотурбины», мама - швеей-надомницей, кроме того, она давала частные уроки немецкого языка. Домашними языками у нас были идиш и русский. Помимо этого, мама учила меня немецкому языку, разговаривала со мной на нём. Мама владела и французским языком. У родителей моей мамы сложилось так, что рано умер отец и моя бабушка осталась с 9 детьми. Она была очень красивой женщиной. Ей многие предлагали сделать шидух, но она не хотела ни с кем сходиться. Одна вырастила детей, все получили образование.
Я рано осиротела, но в памяти остались некоторые воспоминания детства. Как-то поздно вечером папа принёс домой мацу, завёрнутую в полупрозрачную бумагу, и очень бережно вынимал её из старого портфеля. Мне дали сразу «полакомиться», но сразу предупредили: «Когда твоя подруга Галя придёт, смотри, ничего не говори, всё это надо держать в секрете, про это нельзя нигде и никому рассказывать». Такая тогда жизнь была. Мацу положили в шкафчик из орехового дерева, где мама держала испечённые ею тейглах и мёд. Когда мне нездоровилось, папа шутил, что мне надо дать «лекарства» из этого шкафчика с горячим чаем. Мне становилось лучше после этого. В своём детстве не помню, чтобы справляли еврейские Праздники, время было очень напряжённым, никто об этом и не говорил. Тогда в Ленинграде была действующая синагога. Однажды, когда мне было лет 5, запомнился разговор между родителями. Папа хотел пойти со мной в синагогу, но мама не одобряла, так как там будет много народу, раздеться негде, ребёнок вспотеет и заболеет. Так и произошло. Папа тогда сказал маме, что мы с ним пойдём погуляем, а, на самом деле, всё же повёл меня в синагогу, где действительно было очень много людей. Папа сказал, что здесь люди молятся, посмотрев при этом многозначительно наверх… Когда носили Тору, папа держал меня на руках и сказал, чтобы её погладила и поцеловала, что я и сделала.
Папа знал и напевал песенки на идиш, переводил их мне. Больше всего запомнилась эта:
|
Ойфн припэчек брэнт а файерл Ун ин штуб из хэйс. Ун дер ребе лернт клэйнэ киндерлах Дэм алэф-бейс. Гэдэнкт же киндерлах, Гэдэнкт же тайерэ, Вос ир лернт до, Зогт же нох а мол ун такэ нох а мол Комец – алеф – о. Ас ир вэт, киндэрлах, элтэн вэрн, Вэт ир дос фэрштэйн, Выфл ин ди ойгэс лыгн трэрн, Ун выфл лыгт гэвэйн. |
В печи горит огонёк В комнате тепло Учит рэбэ малых деточек Алеф-бэт. Помните же, деточки, Помните же, дорогие, Что вы здесь учите, Повторите ещё раз и ещё раз Комец — алеф – о. Когда вы, деточки, старше станете, Вы это поймёте, Сколько много слёз стоит в глазах И сколько в них плача. |
Когда мне было лет 5-6, нашей семье пришлось уехать в Белоруссию, город Орша. Нас выслали по доносу соседей. Найти там работу было трудно. Папа купил лошадь, чтобы устроиться на железную дорогу, перевозить прибывающий груз. Лошадь была деревенская, и услышав паровозный гудок, она начала метаться и перевернула телегу. Папа долго лежал в больнице после этого случая. В это время я заболела тяжелейшим коклюшем... Через некоторое время мы переехали в Витебск, там я пошла в школу. Это была единственная русская школа в городе, остальные – белорусские. В то время были проблемы с учебниками, тетрадками, контурными картами. Один учебник был на несколько учеников. Надо было довольно быстро выучить заданное по предмету и бежать передавать учебник следующему. От семей подружек узнали, что в городе была синагога, но помещение отобрали. В Витебске папа устроился в «Табакторг» заведующим магазином. Мама сначала работала на дому - вязала, позже, когда при открывшемся хлебозаводе сделали салон красоты, работала там маникюршей. Помню, когда мама покупала на базаре живую курицу, то её обезглавить она ходила к шойхету. Но это тоже было как-то потихоньку, чтобы никто не увидел: запаковывала курицу в корзинку, покрывала сверху и уходила. Тогда я не знала про кашрут, но мама никогда не готовила из свинины. Дома у нас всегда были блюда еврейской кухни: фаршированная рыба, рубленая селёдка и печень, картофельные оладьи.
В 1937-1938 годах настал период массовых репрессий и политических преследований, настали страшные годы «ежовщины». Моих родителей арестовали... Больше я их не видела… Некоторое время со мной были знакомые родителей, Рива и Лёва Рамм. В 1938 году за мной из Ленинграда приехали мои тётя и дядя, Бумштейн Роза и Миша. И вот я снова в городе на Неве. Пошла в 5-ый класс, училась хорошо, была "ударницей". В то время о еврейских Праздниках даже и не упоминали. Я хотела узнать о своих родителях, писать в определённые инстанции, но мне запретили это делать - боялись… Времена были очень тяжёлые. Я смогла узнать о судьбе своих родителей гораздо позднее, когда настало другое время, и уже имела свою семью. В полученных документах было написано, что родители были невинно расстреляны и впоследствии реабилитированы. Я часто думала: «Почему моих родителей постигла такая участь?» В зрелом возрасте поняла, что причина вполне могла заключаться в том, что они были с Запада. Мама - из Эстонии, папа - из Румынии. Такие люди всегда вызывали подозрение в СССР, их изгоняли, уничтожали…
В 1941 году началась война, потом блокада Ленинграда. Дядя умер от голода, мы с тётей чудом выжили… Когда вспоминаешь блокаду, думаешь: «Б-же мой, это, как сон. Даже не верится, что такое могло быть на самом деле, что можно было остаться в живых». Сегодня это трудно себе представить: ни воды, ни еды, ни света, ни дров — абсолютно ничего... Выйдешь на улицу - кругом трупы валялись, хоронить их было некому... Иногда видела: лежал покойник, и рядом лежал ещё еле живой человек, который не довёз его от слабости... На топку шла имеющаяся мебель, постепенно и её истопили... В соседней комнате уже давно никто не жил. Тётя отправилась к дворнику, чтобы вместе открыть комнату соседа. Там взяли табуретку и положили в печь, нас охватило очень приятное тепло. Мне захотелось спать, но тётя не разрешила и посоветовала чем-то заняться. Я заглянула в шкафчик соседа и вдруг увидела целый! сухой батон!, а рядом стояла сахарница с настоящим! сахарным! песком!!! Счастью не было предела! Откусить батон не удалось. Вместе с тётей мы держали этот батон и смотрели друг на друга... потом собрали снег во дворе, растопили его в кастрюльке на горящих углях, положили туда батон, ещё и сахар добавили... Это был настоящий деликатес! На какое-то время мы смогли отвлечься от бомбёжек, валяющихся на улице трупов... Сейчас трудно описать это чувство... Не дай Б-г такому повториться. Я написала стих об этом времени в книге "Блокадный дневник", изданной в 2005 году Таллинским Обществом жителей блокадного Ленинграда:
Блокада, блокада, блокада...
Уцелевшим рассказывать надо:
И холод, и голод...
Без света, воды...
Так, случайно, выжили мы.
Копали траншеи на Марсовом поле,
носили воду, песок на чердак своей школы -
готовились зажигалки тушить.
Задача была одна - победить!
Тревогу воздушную объявляли громкоговорители -
В убежище торопились мирные жители...
Громыхали бомбы фугасные, оставляя следы ужасные...
Горели кварталы домов, Бадаи...
Жители погибали и погибали...
Немцы стояли уже у ворот,
Но ополченцы дали им поворот!
Как забыть ту паечку хлеба,
Ту водицу из талого снега...
Трупы, на санках лежащие,
И дистрофиков, этот груз отвозящие?..
Подростками были тогда -
Блокада запомнилась навсегда.
И люди это знать должны!
Чтоб не было блокады и войны!
............................
В 1946 году я вышла замуж за уроженца города Таллинна Оливсон Юлиуса. Он привёз меня в Эстонию, в Таллинн. С приходом советской власти в Эстонию вся семья Оливсон была депортирована в Кировскую область, город Котельнич. Причина депортации заключалась в том, что у бабушки Юлиуса был свой магазин тканей по Тарту маантеэ. Позже семья узнала, что на них был донос. Моему мужу и его брату удалось вернуться на родину раньше, чем их родителям, так как они были несовершеннолетними в момент высылки. Я собрала нужные документы и обратилась в Москву в соответствующие инстанции с ходатайством о разрешении родителям моего мужа возвратиться из Кировской области. Моё ходатайство было удовлетворено. Родители, Хася и Миша Оливсон, были реабилитированы и после 13-ти летней ссылки вернулись в Таллинн. Их возвращение и обустройство тоже было не простым - надо было решать жилищный вопрос, устроиться на работу. Постепенно всё наладилось.
Хася и Миша тоже коренные жители Таллинна. У них была хорошая еврейская семья. Родители всегда, в меру возможностей, ходили в синагогу, отмечали еврейские Праздники, соблюдали Традиции, постились. Мы всегда жили с родителями мужа. Мама всегда следила, чтобы на Песах не было дома хлеба, во время этого Праздника она делала клёцки к куриному бульону из мацовой муки, на Рош хашана на столе были яблоки и мёд. То, что я не смогла узнать в своей семье, увидела в семье мужа. Свекровь рассказывала, что в Эстонии до войны евреи очень хорошо жили, часто в гости друг к другу ходили, что сейчас Традиции соблюдаются скромно, а раньше еврейские Праздники побогаче устраивали. От неё и я начала придерживаться еврейских Традиций и потом уже сама перед Песахом мужа предупреждала: «Смотри, только хлеб не покупай».
В 1947 году у нас с мужем родилась дочка Жанна. В 1959 году у нас родилась вторая дочь, Марина, которой суждено было прожить крайне мало. Ей был почти годик, когда она заболела и умерла... Мой муж проработал на заводе «Промприбор» 45 лет. За эти годы он занимал там разные руководящие должности. В 1993 году, будучи пенсионером, на 70-ом году жизни умер после операции. Последние 17 лет моей трудовой деятельности я проработала на том же заводе, где и муж, в должности инженера по подготовке кадров. В 1981 году вышла на пенсию.
Как только мы с мужем узнали об Еврейской общине, сразу в неё вступили. В первые годы образования общины тоже надо было быть осторожным, потому что мы оба были членами Компартии. Но мы всё время держали связь с общиной, жили жизнью общины, ничего не пропускали. Я участвовала в кружке по интересам. В этом кружке кто-то приносил марки, кто-то приносил какие-то альбомы. Я приносила афоризмы - у меня есть много выписок из прочитанных книг. Эти афоризмы очень там понравились, и члены кружка даже делали себе копии этих афоризмов. Я была членом женской еврейской организации WIZO. Муж встретил в общине своих школьных друзей и часто общался с ними. Мои дети тоже являются членами Еврейской общины. Мы стараемся участвовать во всех мероприятиях: слушаем радио-передачу «Шалом», читаем газету «Хашахар», литературу на еврейские темы, посещаем лекции, организованные общиной и синагогой, ежегодно участвуем в Форуме эстонского еврейства «Яхад». Зять участвовал в пожертвовании сумм на строительство синагоги и музея при общине.
Мы всегда чувствовали поддержку Еврейской общины. После распада Советского Союза сотни тысяч до этого благополучных пенсионеров-евреев перешли в разряд остро нуждающихся. Всемирная еврейская организация «Джойнт» создала сеть центров социальной помощи - «Хесед»-ы. Сотни тысяч подопечных этих центров получали разные виды помощи. Например, на еврейские Праздники нам присылали продовольственные пакеты. В то время это была большая помощь, потому что жизнь была не такой лёгкой. Когда я осталась одна, то в столовой общины бесплатно обедала - это тоже поддерживало. Сейчас моё здоровье ослабело, уже не могу сама приходить в общину, мне уже стало трудно и по дому что-то делать и с каждым днём всё труднее. Как-то Рита Блумберг, руководитель патронажной службы Социального центра при Еврейской общине, предложила помощь от общины. Ко мне домой стала приходить и помогать Виолетта, очень хорошая, приятная женщина. Она приносит продукты, делает уборку в квартире, вместе гуляем. Виолетта очень услужливая, старается как можно больше помочь. Для меня это большая помощь. Я очень благодарна Еврейской общине и социальному центру за внимание и помощь, которые они оказывают пожилым людям и мне в том числе. Но мы не только получали от общины помощь, но и сами тоже старались что-то сделать. Когда ремонтировали здание общины, и мы помогали, как могли: мыли окна, оказывали другую помощь, которая там нужна была. Когда в Чехии был пожар в библиотеке Еврейской общины и уничтожил много ценных материалов, мы помогли денежно, каждый вносил сколько мог.
Моя дочь Жанна работала в Эстоно-Американской бизнес академии. Она также преподаёт в старших классах Таллиннской еврейской школы. Дочь замужем, её муж Аронштам Беньямин свыше 50 лет работал на Таллиннском ювелирном заводе - вначале рабочим, затем на руководящих должностях. Мои внуки Максим и Диана уже самостоятельные. Максим Аронштам имеет небольшую ветеринарную клинику, он очень любит свою работу, с детства мечтал о ней. Его считают одним из лучших ветеринарных врачей Таллинна. Он женат, и у него две дочери Даниелла и Аннабелла. Девочки уже несколько лет ездят в еврейские лагеря, где им нравится и где они научились многим нашим Традициям. Моя внучка Диана закончила еврейскую школу в 2001 году с золотой медалью. Кстати, в этой школе до войны учился и мой муж. Диана так же, как и её брат, приобрела специальность ветеринарного врача. Она с мужем и дочерьми Джессикой и Абигайл живут в Лондоне. Её муж Эдуард Марон - профессор клинической психофармакологии Тартуского университета, в настоящее время работает в Лондоне психиатром и является научным сотрудникомИмперского колледжа. Когда семья внучки приезжает в Таллинн, то они с удовольствием посещают Еврейскую общину и её мероприятия. Наш Раввин Шмуэль Кот принимает их у себя дома. Внучка любит бывать в Еврейской школе и встречаться со своими бывшими одноклассниками и учителями. Как хорошо, что мои дети, внуки и правнуки могут принимать участие в разных мероприятиях Еврейской общины, глубже узнавать свои корни и Традиции! Наша семья дружная, на всех непростых жизненных этапах помогаем друг другу. Мои отношения с семьёй дочери и семьями моих внуков очень хорошие, а все правнучки мои - просто чудесные. Они звонят мне, пишут письма, рисуют для меня, а при встрече играем в настольные игры: лото, домино и другие. На праздниках дарим друг другу подарки.
Раньше всё еврейское было засекречено. В настоящее время еврейская жизнь приняла другой оборот. Теперь, если хочешь, можешь поехать на свою историческую Родину в Израиль, можешь открыто встречаться со своими друзьями-евреями, можешь открыто посещать синагогу, отмечать еврейские Праздники и придерживаться еврейских Традиций, можешь читать любую литературу на еврейскую тему - всё свободно теперь!
Именно еврейский народ дал толчок самой жизни и вере. Будущим поколениям хочу сказать: «Мы должны гордиться нашей нацией, должны поддерживать, помогать и любить друг друга».
__________________________
материал подготовила к публикации: Галиа Келензон
Фото: из семейного архива