«Кто не верит в чудеса, у того нет чувства реальности»
Израильская поговорка
Моё осознание принадлежности к еврейству произошло резко, единомоментно и в общем достаточно драматически, когда мне было 7 лет. В первый класс я пошёл в московскую школу в Замоскворечье, где жили бабушка и дедушка. Жить им, евреям, в самом центре Москвы разрешалось только потому, что дед был высококлассным специалистом. Дедушка был заместителем директора по производству на заводе сложных эфиров. Дед, кстати, в партии не состоял никогда. В то время, в 1952 году, если руководитель советского предприятия решался официально заявить, что тот или иной специалист еврейской национальности ему нужен, то оставляли возможность держать на работе этого человека. Сталин был крайне основателен во всём, что он делал: «Раз для какого-то стратегического предприятия нужны какие-то евреи, пусть работают, всегда успеем привести и их в своё время к общему знаменателю». Товарные составы были готовы,.. Биробиджан, Еврейская автономная область были учреждены... А в школе в первом классе нас, детей, спросили, какой мы национальности. Тогда была «замечательная» сталинская национальная полититка, когда все национальности равны. Политику внедряли прямо, начиная с детского сада и первого класса. Когда спросили у меня, какой я национальности, я ответил, что точно не знаю, но поскольку я такой весь черноволосый и черноглазый, то я или украинец, или грузин. И это был естественный честный детский ответ. Ну просто у нас в семье не было еврейской тематики в моём детстве, её не существовало. Конечно, я обращал внимание, как в субботу бабушка доставала серебряные рюмочки различной величины работы рижских мастеров, бокальчики, красивые тарелочки... Но дома субботу никто не соблюдал. Хотя, помню, когда мне было лет 5, мы ездили к дальним родственникам моего деда в Москву. Смутно припоминаю... там было что-то очень интересное: там были подсвечники, там были металлические бокальчики и тарелочки, там что-то говорили...
Был у меня друг, и друг настоящий, очень дорогой мне, Али Фатахатдинов. Из крымских татар. Отец Али был дважды Героем Советского Союза, это дало ему, татарину, возможность жить в Москве. Семья Али была очень религиозна. Так что непосредственно с исламом я познакомился раньше, чем с иудаизмом. Иногда я присутствовал при их молитвах, а молились они 5 раз в день от восхода до заката. ...В самом начале первого класса, осенью, мы с Али стояли в школьном дворе, спина к спине, а вокруг целая куча мальчишек, которые хотели поколотить нас обоих, но, по-моему, всё-таки меня, потому что я - еврей. Али пытался меня защитить, доказывая, что я - не еврей: «Может он русский, а может украинец, а может даже татарин,.. но он не еврей». Прихожу домой и спрашиваю у бабушки: « Бабушка, скажи, пожалуйста, а мы - евреи?» И помню точно ответ бабушки: «Алчик (так меня звала моя дорогая бабушка), дорогой мой, знаешь, Карл Маркс тоже еврей». Вот так я познакомился с обстоятельством своей национальной принадлежности :) Потом, естественно, дед мне объяснил всё - просто, спокойно и очень-очень понятно. У дедушки было хорошее образование: и полная ешива, и полное официальное гимназическое образование тоже. Он рассказал мне про еврейство вообще и про то, как с еврейством обстоят дела, как к евреям раньше относились и как многие сейчас относятся... Но, как дед мне объяснил, это реальность, и надо относиться к этому спокойно, обстоятельно, быть непоколебимым и в себе уверенным. Это надо знать, и за это надо держаться.
Моя мама, Анита Шлёмовна, была родом из семьи Клаусов. Маминого отца звали Шлём Евгеньевич Клаус. Клаусы были пярнуские евреи, очень давно поселившиеся в Эстонии. Я думаю, что поколения три Клаусов до рождения моей мамы жили в Эстонии. Среди них были и очень глубоко верующие ортодоксы. Дедушка моей мамы был строгим ортодоксом. И, конечно, бабушка тоже, но она была человеком достаточно вольнодумственным. У дедушки была даже отдельная посуда, чтобы не есть некошерное. Бабушка занималась и хозяйством, и экономикой, и бизнесом... Среди Клаусов можно найти евреев самых разных установок, социальных, идеологических, но все они, несомненно, были евреи. Мамины братья учились в Германии, домашний язык был немецкий, не идиш. Со стороны моей бабушки, мамы моей мамы, — это Хволисы, польские евреи. Они приехали в Эстонию через Белосток, очевидно, из Варшавы. Её отец, дедушка были инженерами. Мой дедушка, мамин папа, погиб в самом начале Второй мировой войны.
Моего отца звали Марк Борисович. Его мама, Софья Семёновна Якобсон,была из Голдингена, сейчас это латвийский город Кулдига. Бабушка всю жизнь преподавала, давала частные уроки немецкого языка. Во время Первой мировой войны она стала медсестрой, ей тогда было лет 18-19. Она прошла все фронты. У меня есть фотография 1916 года, где моя бабушка вместе с корпусом фронтовых сестёр в Галиции. Дедушка родом из-под Гомеля. А его дедушка был палестинским евреем. В своё время он со своей семьёй переехали из Палестины через Ливан в Европу. Поселились они возле города Турова в Польше, и отсюда пошла фамилия Туровский. Дед моего отца был шойхетом. Шойхеты в то время были очень уважаемые люди. Шойхет определяет, как животное должно быть превращено в пищу с соблюдением Законов чистоты, а это всегда означает соблюдение требований безопасности здоровья. Святость и чистота — понятия, теснейшим образом связаны в любой религии, а в иудаизме, тем более, - строжайшим образом. Из моего детства вспоминаю бабушку с маминой стороны Ханну Аркадьевну, бабушку и дедушку со стороны отца, Софью Семёновну и Бориса Евсеевича Туровского. Ещё была жива и моя прабабушка с отцовской стороны. Из родственников моего возраста у меня был только троюродный братишка Миша Горелик.
Мои родители познакомились во время войны в Московском университете. Мама сама из глубокой Сибири, где она жила во время эвакуации, поступила учиться в Московский университет, котрый тогда был эвакуирован в Казань. Потом университет вернулся в Москву, там мама закончила философский факультет. Папа тоже учился на философском факультете на два курса старше. Я родился в 1946 году. Через некоторое время после окончания университета родители переехали в Таллинн. Они развелись, когда мне было 6 лет. Я остался с мамой.
1952-53 год. Сталинский подход к решению еврейского вопроса был в самом разгаре, уже шли процессы врачей, еврейских деятелей культуры... Мама с папой были членами партии, причём верили они в идеалы коммунизма страстно, с энтузиазмом. В те времена мой отец относился к Сталину с религиозным восторгом. Несмотря на это, их обоих исключили из партии. Маме вменили в вину то, что когда-то она общалась с представителями сионистских организаций. Она, действительно, в 14 лет учила иврит. Её друг, страстный сионист, учил маму ивриту. Вот это моей маме вменили в вину и уволили из Таллиннского педагогического института, где она преподавала психологию после окончания университета. Мама стала работать санитаркой в Тарту в детской инфекционной больнице. Отец преподавал философию на кафедре естественных наук в Таллиннском политехническом институте. Его тоже исключили из партии, уволили с работы.., он был безработным почти три года. Профессиональные коллеги его очень уважали, любили.Они доверяли отцу множество самых разных своих работ. Вот так он практически перебивался. Тогда он уже жил в Москве... Отец женился второй раз. С его супругой Верой Григорьевной у меня были великолепные отношения. Я обожаю своего отца, и он всегда со мной. У меня был чудесный отец.
Начиная с того, рассказанного в детстве дедушкиного рассказа, я уже представлял себя евреем. Это меня интересовало, но, конечно же, зоология интересовала меня гораздо больше. Тем ни менее, к возрасту средней школы я уже был достаточно сознательным евреем. Хотя об иудаизме, еврейской истории я знал немного. Но, конечно, побольше чем это преподавалось в советской школе. По-настоящему с иудаизмом - и с еврейскими бытовыми традициями и обрядами, и в религиозном отношении - я познакомился, когда влюбился в Абигайль Левитину, которая стала потом моей первой женой. В семье Гайль к иудаизму относились органически, жизненно, а как же иначе? У Гайль был чудный зэйдэ, звали его Лейб Левитин - чудесный дед, учитель в Еврейской школе, в Еврейской гимназии в Тарту, hибраист. Изумительный человек, невероятно обаятельный, умный, бесконечно тактичный... Я никогда его не забывал... Однажды, как только вошёл в Таллиннскую синагогу, на секунду вспомнил его серебряные густейшие усы... В моей памяти он очень старый, худенький, на Эйнштейна немножко похож, благодаря причёске и усам, главным образом, но и носом тоже... И наши разговоры... С каким тактом, мудростью он излагал мне основы иудаизма. Конечно, когда уже стал членом этой семьи, я принимал участие во всех еврейских Праздниках. Помню, как на седер праздника Песах, так как из мужчин я был самым младшим за столом, первый раз в жизни в должный момент встал и заговорил:
?מה נשתנה, הלילה הזה מכל הלילות
.שבכל הלילות אנו אוכלין חמץ ומצה
.הלילה הזה, כלו מצה
Всё-таки не могу сказать, что я действительно верующий еврей, но не могу это и отрицать. Я — агностик, я не знаю. Для меня быть евреем - это значит ни в коем случае не подвести Г-да, это страх Б-жий. Я верю в Б-га, и в глубине души у меня эта связь есть, и основа этой связи, безусловно, еврейская. Я никогда и никого не буду обвинять. Всё, что человек делает, всё доброе и всё плохое, он делает сам, и он сам полностью ответственен перед Г-дом. Мы все - Б-жьи дары, и в той ситуации, в которой человек оказывается, он обязан максимально развивать свои врождённые способности. Человек обязан так жить. Это его обязанность по отношению к Г-ду. Разумеется, человек должен избегать зла и бороться со злом. Где кончается зло, и где начинается добро? — все эти вопросы человеку, который живёт обычной жизнью, приходится решать на общечеловеческих основаниях. Что значит для меня то, что я еврей? Это значит, что в любом случае, чтобы со мной ни произошло, чтобы ни делал, я отвечаю за себя перед Г-ом сам. Я никогда не буду валить на каких-нибудь злых духов, даже не буду на злых людей указывать перстом: вот, дескать, кто виноват! Я отвечаю за всё, что Г-дь мне дал, и я живу в страхе Б-жьем. Это значит, что ни в коем случае не позволю себе подвести моего Г-да — это практическое еврейство для меня. И, естественно, в моей душе совершенно чётко встроено одно кредо, одна форма верования:
שמע ישראל ה' אלקינו ה' אחד
И никаких других форм для меня нет. Б-г един и Его доверие нужно всеми силами, чего бы это ни стоило, оправдать. Всё, что Он мне дал, я должен использовать.
Я по-настоящему счастлив, что в Таллинне удалось наконец-то создать такую чудесную синагогу. Первый раз, когда я увидел здание синагоги с улицы, сразу вспомнил и чётко представил верблюжье седло Я довольно много ездил на верблюдах и двугорбных, и одногорбных. Вот так мы, евреи, ходили, бежали, останавливались, жили в пустынях и полупустынях, в горах - везде и всюду, и с нами были наши животные, и с нами были наши дети, и с нами были все-все-все... мы всегда в дороге. При всей страшной тяге к осёдлости мы всё-таки всегда в пути и этот путь Г-дний. Каждый раз, когда я в синагоге, мне тепло и приятно на душе. Чудесная синагога получилась! Совершенно чудесная!
Я очень рад что у нас такой очаровательный, умный, тактичный и, при всей своей молодости, по-настоящему мудрый Раввин. Вспоминается смешной случай. Однажды от синагоги была организована экскурсия по зоопарку для детей и родителей. На экскурсии наш мудрый Раввин посмотрел на очень живую и весёлую публику — ведь это еврейские дети и еврейские родители, они громко безумолку общались между собой :), снял свою шляпу и торжественно надел её мне на голову, сказав: «Вот так они на Вас всё-таки хоть какое-то внимание будут обращать:)))»
__________
материал подготовила к публикации: Галиа Келензон
фото: Галиа Келензон