Я вообще поздний ребёнок у своих родителей. Поэтому бабушек, дедушек не видела, знаю о них только по разговорам. Я родилась, когда папе было 50 лет. Мои родители - евреи из Украины. Папа - из Артёмовска, мама - из Житомира, они из простых больших еврейских семей. С маминой стороны бабушку звали Хая-Рая, девичья фамилия Кац, дедушку - Ханин. Мама говорит на идиш, до войны она ходила в еврейский садик. Мама рассказывала, что помнит, как на Песах сами раскатывали тесто для мацы... С папиной стороны бабушку звали Тема Израилевна, а дедушку - Абрам. Маме было 11 лет, когда началась война. Она была в эвакуации в Астрахани со своей мамой и братом. Бабушка моей мамы тогда была уже очень больна, парализована, и они не смогли её забрать... Прабабушка погибла в Бабьем Яру... Иногда мама вспоминала, как они с братом ловили во время эвакуации рыбу. Но рыбу они не съедали, а продавали или выменивали на хлеб. Продукты можно было купить только по карточкам. Мама вспоминала военные годы как полуголодное существование... Это было просто время выживания. Старшие её брат и сестра уже служили в армии. Одна из сестёр мамы была в армии военным переводчиком. После эвакуации вернулись в Житомир. Каким-то чудом их дом уцелел. Папа во время войны попал в плен. Конечно же, ему было ужасно страшно, что он еврей и что он в плену. Папа вспоминал, что военнопленных перевели в Англию, потом он попал во Францию. Оттуда их депортировали в Эстонию... Они уже были в списках тех, кого отправляли в лагерь смерти, но это уже был конец войны, пришли советские войска и их освободили... Но папа говорил, что из одной «за решёткой» его перевели в другую «за решётку», «пошла уже фильтрация», как тогда это называлось. В конце 1941 года приказом наркома обороны была создана система фильрационных лагерей для проверки освобождённых из плена. Проверка находящихся в спецлагерях проводилась особыми отделами НКВД. У папы ничего подозрительного не нашли, и он оказался на свободе. Вернулся в Украину, поступил в Харькове в институт иностранных языков, и, когда уже учился на 3-м курсе, прошла повторная «зачистка», это был где-то год 1950. Когда папа поступал, он не указал в анкете, что был в плену, и, очевидно, кто-то на него донёс... С 3-го курса папу отчислили из института... После этого он решил вернуться в Эстонию и здесь уже закончил свою учёбу.
После того, что родителям пришлось пережить, они стали своего еврейства стесняться (бояться), стали стесняться дажесвоих еврейских имён. Появилась некая юдофобия. После войны многие евреи стали менять свои еврейские имена. Так как родители были выходцы из Украины, где евреи не могли себя чувствовать свободно, они стали менять свои имена на более приближённые к русским. Маму звали Бетти (мамина девичья фамилия Гохштейн), но ей больше понравилось имя Александра. Папа был урождённый Пейсах, но в военном билете записал своё имя Павел, - так и остался. Но несмотря на всё пережитое, для мамы было однозначно, что муж должен быть евреем и семья должна быть еврейская. Помню, когда мне было лет 6-7, как родители шептались, и мама уговаривала мою среднюю сестру выходить замуж за еврея: «Он должен быть еврей и с высшим...» Я была ещё маленькая, и что значит еврей, понимала, а что значит «с высшим», не могла понять... Потом спросила у мамы, что это значит «с высшим». Мама отвечала, что это значит закончить 10 классов и получить высшее образование. Я удивлялась: «И это всё?» Она отвечала: «Ты попробуй это сделать с 5-ой графой...» Для мамы было желательно, чтобы дочки вышли замуж за евреев. Вспоминаю, как мама готовила блюда еврейской кухни: фаршированную рыбу, варнечки... Календарь еврейских Праздников «плавает», и мы тогда точно не знали, когда должен быть еврейский Новый год, когда Песах...
В детстве особо не понимала, что я - еврейка и чем-то отличаюсь от других детей. Но потом поняла, что во дворе мы - единственная еврейская семья. Это был советский большой двор, где я с детьми играла. И мальчики со двора стали меня дразнить: «Еврейка, еврейка...» Я приходила домой и плакала... Мама меня успокаивала: «Не дружи с этими мальчиками!..» Но тогда я впервые почувствовала свою отличность, что я какая-то другая... Почему-то никого русских не обзывали, и даже, если приходили эстонские дети и называли кого-то «venelane», в слово «русский» не вкладывалось ничего негативного, отрицательного, а в «еврей» - что-то презрительное. Помню случай, когда я была где-то в первом-втором классе. Обычно, ученикам не давали смотреть классный журнал. Но в тот день на урок музыки нужно было принести журнал учителю в другой класс. И вот пока дети несли этот журнал, они стали его рассматривать. Когда дошли до последней страницы, там была информация о родителях и национальности каждого ребёнка. Против моей единственной фамилии было написано «еврейка»... Меня бросило в жар... я вспомнила тех мальчиков с нашего двора... И эти девочки ко мне: «Так ты - еврейка?!» И тут во мне опять возникло недоумение: «Опять я не такая!..» Я почувствовала себя дискомфортно. Мне никто ничего не объяснил в тот момент. Единственное, что было понятно: все остальные - другие, а у меня что-то не так, и это вызывает презрение. Помню, в детстве стеснялась, что я - еврейка, мне казалось, что со мной не так дружат, что я не такая, как все, И нашла для себя такой выход: когда была очередная перепись данных, то просто написала, что я - русская, мне так было проще... чтобы было тихо... мне не хотелось выделяться, мне не хотелось бороться... Когда кто-то вспоминал, что вроде где-то было, что я - еврейка, я начинала юлить: «Я наполовинку.., четвертинку...» Это всё продолжалось до того момента, когда в седьмом классе к нам в класс не пришла ещё одна еврейская девочка. Она была воспитана по-другому. Она привыкла бороться и отстаивать честь своей национальности. У неё были «говорящие» еврейские имя и фамилия - Эрика Рубинштейн. Мы сразу стали с Эрикой дружить, Я в ней увидела человека своей национальности. Как в известной цитате из сказочной повести «Маугли» Киплинга «Мы с тобой одной крови - ты и я», нас объединила наша национальность и общность многих взглядов, которые раньше мне не с кем было разделить. Её появление вызвало бурю эмоций в классе, её тут же стали дразнить, но она боролась и отстаивала своё: «Да, мы евреи, что здесь постыдного?».
Уже настал 1988-89 год, начало создаваться Еврейское общество, организовывались встречи еврейской молодёжи. Помню, как в кафе «Диана» справляли еврейский Новый год. Это было так ново, так интересно для всех нас! Мы все были объединены национальностью, которую я ещё совсем недавно стеснялась, а здесь мы гордились! Менялась страна, наступало что-то новое, мы чувствовали своё движение вперед... Я стала читать еврейскую литературу.., знакомиться со многими молодыми людьми, которые тоже были евреи!.. Я помню первых лидеров еврейской молодежи: Паенсон, Гурвич... Стали проводиться еврейские молодёжные семинары, заграничные еврейские молодёжные лагеря. На мероприятиях продавали еврейскую литературу. Других источников, где можно было бы почерпнуть информацию об иудаизме, тогда ещё не было. Когда училась в Тартуском университете, тоже посещала еврейские молодёжные мероприятия, всегда тянуло к «своим»...
В то время многие эмигрировали, кто-то ещё готовился к отъезду... Помню 1990 год, я заканчивала школу. В этот год была самая большая волна отъездов. Помню, что те, кто собирались отъезжать, держали до последнего момента это в секрете... Помню, была уже весна, подходил к концу учебный год. И вдруг стало проявляться... «А ты знаешь, они уезжают.., а ты знаешь, и вот эти уезжают...» И было это настолько массово!.. Уезжала учительница из школы, ученики... Тогда уехала и моя старшая сестра. Всё это было очень волнительно! Ведь было чувство, что прощаешься навсегда!.. Тогда даже телефонных звонков нельзя было сделать, не то, чтобы поехать... Мы здесь остались, как будто в какой-то разрушенной семье.., в разваливающемся на части государстве... Было мрачно, бедно и одиноко.., всё вперемешку: еврейство-нееврейство, работа-не работа, Советского Союза больше нет.., обмен денег...
С моим взрослением моё отношение к тому, что я - еврейка поменялось. Я стала воспринимать это с гордостью! И даже, если когда-то где-то меня задевали по поводу моей национальности, меня уже это не беспокоило.
Когда мы с будущим мужем Александром решили оформить наши отношения, мы хотели сделать Хупу. В Таллинне тогда ещё не было раввина. Я нашла литературу, читала, как это должно быть. Мы связались с раввином Баркан в Риге. Оказалось, что всё не так просто. Раввин был согласен приехать в Таллинн, но нужно было ещё перед Хупой окунуться в микве. Тогда в Таллинне микве не было. Мы уже думали, что, вероятней всего, откажемся от проведения Хупы - слишком всё сложно правильно соблюсти. Была зима, я не представляла, как это куда-то ехать ради того, чтобы окунуться в микве. Но позвонил старый Рав Баркан и так проникновенно лично мне говорил: «Я ничего не скажу тебе, девочка, - он меня до этого разговора ещё не видел, - за стол, кошерно или нет.., но если вы почувствовали, что Хупа вам важна, то сделай эту малость, приедь в Ригу, окунись в микве, и я вас благословлю... Дам вам новый полог для обряда, вы будете первыми под ним стоять... Всё у вас будет хорошо...» И я почувствовала такую глубину в его словах! И до сих пор ему за это благодарна. В Риге меня встретил раввин Арье Беккер. С его женой мы пошли в микве, там я совершила этот обряд и ночью уже уехали домой. У нас была первая Хупа, первая еврейская свадьба в Эстонии за много-много лет! Это был 1999 год.Рав Баркан приехал в Таллинн для проведения нашей Хупы. Тогда и синагоги ещё не было - только малюсенькая полуфункционирующая на улице Магдалена. Наши гости были, в основном, евреи. И многие из гостей видели и узнали о таком обряде в первый раз! Увиденное возбудило у гостей далёкие воспоминания: где-то когда-то рассказывали, что тысячи лет..., а обряд всё такой же!
Еврейская жизнь - это какой-то внутренний огонёк, иногда это пламя выше, иногда ниже, но огонёк всё равно есть, всё равно это ощущаешь, и это ощущение, родное и близкое, у меня всегда внутри.
От Александра у меня двое детей - дочь Ева и сын Ари Александр. Сын родился после трагичной смерти отца. И я ни дня не сомневалась, чтобы сделать ему обрезание.
Через несколько лет мне повезло встретить хорошего человека. Эдуард тоже еврей и у нас родился ещё один мальчик. Наш сын был первым, кому обрезание, Брит-мила, провели в новой синагоге. Как сказал тогда Рав Шмуэль: «Этим обрядом мы приглашаем Машиаха в нашу синагогу.» Для нас это была большая честь! Брит-мила нашего сына освятила синагогу. И у меня такое ощущение, как будто бы мы - первопроходцы в Эстонии. Тогда даже синагога официально ещё не была открыта. Наш сын родился 20 апреля 2007 года. Обрезание договорились провести 27 апреля. Мы должны были к 10 утра быть в синагоге. А в ночь на 27 апреля случилась «Бронзовая ночь». С вечера 26-го по телевизору только и показывали все эти ужасные погромы. На душе было отвратительно... Центр города был разгромлен, к синагоге надо было ехать в объезд. Мы даже не знали, успеем ли к 10-ти в синагогу... Но специально ради нас из Англии приехал моэль... Так, по разбитому центру, в некоторых местах центр города был вообще перекрыт, мы доехали до синагоги...
В настоящее время мы дома отмечаем еврейские Праздники. Стараемся делать это по всем правилам, готовим соответствующую еду. Своих детей я стараюсь отправить в еврейские лагеря. На еврейские Праздники приходим в синагогу. Почему-то для меня еврейство больше всего связано с едой. Я готовлю те же блюда, что и когда-то моя мама готовила дома. И у моих мужей это вызывает также чувство чего-то родного, что было принято и в их семьях. Для меня избранность евреев - это Законы семейной чистоты и порядочности в жизни, отношение к своим детям, то, как мы их любим и воспитываем, как прививаем им то, что дорого нам.
Недавно у моей старшей дочери была Бат-мицва. Мы торжественно провели обряд Бат-мицва в синагоге. Ева так трепетно готовилась к этому... У нас получился очень тёплый праздник и для нашей семьи, и для всех её друзей. А главное, что она осознала, что это значит - совершеннолетие еврейской девочки!
Внутреннее самосознание человека идёт из семьи. У евреев самое дорогое - это жизнь. Даже еврейский тост - это «Лехаим», за жизнь. А счастливая жизнь - это то, к чему мы все стремимся. Жизнь - это то, что дано нам от Б-га. Я рада, что дала ещё трём человечкам жизнь, и они дальше продолжат свои-мои ветви, ветви наших праотцов. Я рада, что сделала своим мальчикам обрезание, которое всегда будет им напоминать о своей принадлежности к еврейскому народу.
______________________________________
материал подготовила к публикации: Галиа Келензон
Фото: Галиа Келензон и из архива Таллиннской синагоги