Я родилас IMG_0718.JPGь в многодетной еврейской семье в 1922 году. У моих родителей было 5 детей, я была ди мизинкеле - самая младшая. Мои родители работали. Мама делала дома шляпы, а папа был портным. Со временем им удалось открыть магазин тканей на улице Виру в Таллинне. Бизнес шёл хорошо, и вскоре у нас появился двухэтажный деревянный дом в центре Таллинна. Возле дома был великолепный сад. Папа очень любил цветы и даже заказывал луковицы особых тюльпанов в Голландии. Когда в 1944 году советские самолёты бомбили Таллинн, бомба попала прямо в наш дом, и он сгорел.

До войны евреи в Эстонии жили не изолированно. Всё зависело только от благосостояния. У нас были хорошие отношения с нашими не еврейскими соседями. Евреи и эстонцы очень дружелюбно относились друг к другу. Помню, в 1936 году папа отмечал своё 50-летие. Среди гостей были и его эстонские партнёры. Я очень хорошо помню свою бабушку Хану. Мне нравилось проводить с ней время. Она много знала и была очень начитанна. У неё всегда было для меня время, и она помогала мне решать мои детские проблемы. Дома мы, в основном, говорили на идиш, но все хорошо знали русский и немецкий. Дома соблюдали еврейские Традиции, в пятницу вечером отмечали Шабат . В городе было известно, что любой мог прийти к нам на шабатний обед без приглашения. Мы были рады принять каждого. Семья обязательно постилась на Йом Кипур . В нашей семье соблюдался ритуал Капарос . У нас это делали деньгами, которые потом отдавали в синагогу как пожертвование. В то время евреи в Эстонии чувствовали себя свободно. Были еврейские магазины, школы, организации. В Таллинне была еврейская столовая. На улице Карья был еврейский Бялик клуб , где можно было пообедать, поиграть в карты и бильярд, Там же устраивались встречи и семейные торжества. Мама всегда брала меня в синагогу. Мы с ней находились на втором этаже, а папа на первом, где молились мужчины. Замечательный хор синагоги состоял из еврейских мужчин и мальчиков. Руководил хором кантер Гуревич, дедушка знаменитого дирижёра Эри Класа. В Таллинне были две частные еврейские школы, обе в одном здании. В одной школе обучение велось на иврите, а во второй — на идиш. Богатые евреи спонсировали обучение и благотворительные программы для детей из бедных семей. Ученики обеих школ дружили, но мы, ученики ивритской школы, всегда находили возможность сказать, что мы - настоящие евреи, а они - идишисты. Большинство детей не знало иврита. Поэтому в ивритской школе был детский сад, куда водили шестилетних детей за год до поступления в школу. Местных учителей, которые знали иврит не было. Поэтому, например, директор школы Гурин, был из Румынии, учитель математики и учитель географии были из Польши.

1933 год. В Германии к власти пришёл Гитлер. В Эстонию начал проникать дух ненависти к евреям. Потом появились беженцы из Германии... Один раз кто-то позвонил в дверь, я открыла её. На пороге стоял еврей- беженец. Половина его бороды была выдрана . Мама накормила его и дала одежды. Потом о нём заботилась еврейская община. Как раз в это время я впервые услышала «проклятые евреи». Раньше никто так не говорил. В 1940 году Эстония стала советской республикой. Мы сразу почувствовали, что к власти пришёл новый режим. Однажды кто-то позвонил в дверь. Зашёл советский полковник и сказал, что местные власти разрешили занять ему комнату в нашем доме. Он занял самую большую комнату. Через некоторое время явился другой военный и велел освободить наш дом в течение двух дней — советские власти решили в нашем доме устроить госпиталь... Папа купил маленький дом в Нымме. И мы переехали туда. Потом конфисковали папин магазин. Я помню как после этого несколько раз приходили какие-то люди и под предлогом какого-то налога отобрали все ценные вещи, которые были в семье. В 1941 году советская власть закрыла еврейские школы по всей Эстонии.

Cвоего будущего мужа Маркусая встретила в Тарту, когда однажды поехала навещать родственников. Это было в предпоследнем классе школы. После этого мы стали встречаться, наш роман развивался. Маркус понравился и моим родителям. Мы собирались пожениться, когда закончу школу. Война стремительно приближалась к Эстонии. Моего старшего брата Самуэля призвали в армию, и он настаивал на нашей эвакуации. Брат успел отправить нас — моих родителей, брата Рудольфа, сестру Веру и меня. Нам повезло — мы смогли попасть на пассажирский поезд. Когда мы подъехали к мосту в Нарве, начался воздушный налёт, бомбили наш поезд. Поезд переезжал через мост, а я дрожала от страха, что мост разбомбят, и поезд упадёт в реку. После войны мне часто снился сон — поезд едет по мосту, и мы не знаем, переедем ли его... Так мы доехали до Татарстана. В эвакуации я очень беспокоилась о Маркусе и его семье. Никаких известий у нас не было. Я только знала, что его родственники живут в Казани. Мы с папой решили поехать туда, узнать что-нибудь о Маркусе. Целый день искали родственников Маркуса, но безуспешно. И вдруг, когда уже вернулись на станцию, неожиданно из вагона выскочил мужчина и взял меня за руку! Это был Маркус! Он тоже приехал в Казань искать родных. С тех пор мы уже не расставались. Чтобы пережить зиму и не умереть от голода, мы с Маркусом решили поехать искать работу. Так мы добрались до Алма — Аты, но там работу не нашли. Оттуда поехали в Киргизию. Нас приняли в колхоз имени Кагановича. В феврале 1942 года Маркус был мобилизован в Эстонский корпус советской армии. Иногда мне казалось, что слова в известной песне: «Дан приказ ему на Запад, ей — в другую сторону...» сочинили о нас с Маркусом. Рано утром мы с Маркусом пошли в районный центр и получили наше свидетельство о браке. А в 9 часов мой муж был уже на сборном пункте, готовый к отсылке на фронт. После этого мы не виделись три с половиной года и начали нашу совместную жизнь только, когда он вернулся с фронта. Я осталась в Киргизии и пригласила родителей и брата переехать ко мне. С нами также осталась жить сестра Маркуса, Берта. В Киргизии мы жили впроголодь. Я и Берта работали на хлопковых полях - жара, температура около 40 градусов... Было очень тяжело. За это нам давали по одной лепёшке, сделанной из муки и воды. Лепёшку мы отдавали родителям и брату, так как из-за жары они не могли работать и от колхоза им ничего не давали. Для пропитания продавали свои личные вещи. Потом нам дали небольшой участок земли, на котором стали выращивать кукурузу. Мы ели кукурузу каждый день... С тех пор я питаю отвращение даже к слову «кукуруза». Я переписывалась с мужем, Из писем узнала, что он был санитаром в Эстонском корпусе, всегда был на передовой - выносил раненых с поля боя. Был награждён. После войны иногда прямо на улице к нему подходили люди и благодарили за то, что Маркус спас их жизни. В 1944 году мы узнали, что Эстонию освободили от немцев. Но мы смогли вернуться домой только в июле 1945 года. Во время войны в Эстонии было много концлагерей. Муж рассказывал мне, что когда Эстонский корпус освобождал Эстонию, они подошли к Клоога и видели горящие костры, которые состояли из слоёв трупов и брёвен... Многие наши дальние и близкие родственники, всего около ста человек, кто остался в Эстонии, были уничтожены. После войны муж демобилизовался и вернулся домой.

Когда евреи вернулись после войны в Эстонию, то узнали и с болью увидели, что Таллиннская синагога после нанесённого налёта советской авиации в 1944 году сгорела, нашего Раввина убили...Соблюдать еврейские Традиции стало очень трудно: маца нигде не продавалась, негде было купить свечи для Хануки, не было и семисвечника... У нас с мужем родились два сына Римон и Ави. Обрезание моим сыновьям делали тайно у нас дома. Но несмотря на трудности, мы соблюдали еврейские Традиции, учили своих сыновей о значении каждого еврейского Праздника. истории еврейского народа. Мы не стыдились быть евреями и не пытались скрыть своё еврейство. Со временем установления советской власти в Эстонии началось время со странными для нас законами, обычаями. Мы не могли переписываться со своими родственниками за границей, нам не разрешалось говорить на иврите. З а это нас могли даже арестовать. Существовала борьба с любой религией, не только с иудаизмом. Люди боялись говорить даже друзьям, что они думают об отъезде в Израиль. Я знаю человека, которого посадили только за обсуждение возможности уехать в Израиль. Он пробыл в заключении 10 лет и в конце концов получил разрешение на отъезд. В 1948 году в СССР началась борьба с космополитизмом, которая была направлена против евреев — учёных, актёров, писателей. Потом началось Дело врачей. Так как муж былмедработником, он боялся, что и его уволят. Но мужа очень уважали на работе, и для нашей семьи всё обошлось.

В 1970-х годах в СССР началась алия евреев в Израиль. В то время, чтобы выехать из Советского Союза, нужно было получить разрешение на выезд. Чтобы получить это разрешение, нужно было собрать очень много документов, различных бумаг. Одна из этих бумаг была рекомендация с места работы, одобренная общим собранием сотрудников. Эти собрания превращались в настоящие суды, где тех, кто собирался репатриироваться, называли предателями. У мужа уже было несколько сердечных приступов, врачи запретили ему переезжать, мы так и не решились сделать алию. Когда началась перестройка, стали происходить быстрые перемены к лучшему. Стало возможным переписываться с родственниками из других стран, ездить за границу... Даже в своих самых дерзких мечтах я не могла представить развал Советского Союза.

Начала возрождаться еврейская жизнь. Эстонская Еврейская община была первой еврейской организацией, официально созданной в советских республиках. Когда вышла на пенсию, начала работать в Еврейской общине в WIZO. Мне нравилась эта работа, так как я знала, что помогаю людям. В WIZO мы работали волонтёрами: навещали пожилых людей и собирали информацию, какая помощь нужна им. Особенно мне запомнились два случая в этой работе. Я приходила к одной даме, которая болела неизлечимой болезнью уже в конечной стадии. Несмотря на то, что мне физически было не очень приятно, я помогала ей всем, чем только могла. Второй случай. Однажды господин Сломка дал мне 3000 крон и велел пожертвовать нуждающимся. На своей волонтёрской работе я встречалась с членами нашей общины, которые нуждались в помощи, почти каждый день. Я знала, что этим людям было даже трудно принести из магазина необходимые продукты. И тогда на эти деньги на оптовой базе я закупила картошку, лук, морковь и другие овощи и развозила их по домам нуждающимся. И, конечно,я очень рада, что смогла сделать инвентаризацию всего Таллиннского еврейского кладбища. Для этого мне понадобился год. Я ходила от могилы к могиле и записывала данные в толстую тетрадь. Это была огромная работа. Эти данные потом использовали для создания электронного регистра еврейского кладбища.

До войны в Таллинне была большая и сильная еврейская община. Состоятельные люди заботились о неимущих, поддерживали их. Будем же и мы, несмотря ни на что, добрыми и отзывчивыми к чужим бедам. Не ленитесь делать добро! Ведь, старые, как мир, слова: "Ло мир махен мицвес ун ло мир гебен цдокес" - "Будем делать добрые дела и давать пожертвования", - и сегодня должны определять наше поведение и согревать наши сердца.

_______________________________

материал подготовила к публикации: Галиа Келензон

фото: из личного альбома